Попробуй приручи... и я стану ангелом... для тебя...
Я задыхаюсь здесь..
Задыхаюсь в этом городе…
Ищу на ощупь то самое главное, за что можно ухватиться… и не нахожу. Ничего. Здесь даже пустота кажется осязаемой…
Город ведь живет, да? «Его дно пожирает прогресс витрин и ярких вывесок, заползая всё выше и выше, словно плющ, что карабкается по ржавеющему фонарному столбу».
И я тихо умираю от бессилия. Мне хочется верить, что я все могу… и я дышу этими нелепыми фантазиями художника… Живу ими. Верю в них каждую секунду своей жизни. И бессильно ощущаю, как утекает в пустоту время, которое могло бы быть потрачено на что-то другое. Однако где-то в потемках души я тщательно запечатываю страх, который силиться вырваться наружу.
Ведь в сущности, ничего не измениться… Я так боюсь это осознать…
Боюсь услышать, что однажды мои мечты навсегда разлетятся на мелкие кусочки.
«Разбитая чашка, уже не чашка».
Бродить в глубинах своей души в поисках ответа…
«А души человеческие темны, даже самые прекрасные»…
Задыхаюсь в этом городе…
Ищу на ощупь то самое главное, за что можно ухватиться… и не нахожу. Ничего. Здесь даже пустота кажется осязаемой…
Город ведь живет, да? «Его дно пожирает прогресс витрин и ярких вывесок, заползая всё выше и выше, словно плющ, что карабкается по ржавеющему фонарному столбу».
И я тихо умираю от бессилия. Мне хочется верить, что я все могу… и я дышу этими нелепыми фантазиями художника… Живу ими. Верю в них каждую секунду своей жизни. И бессильно ощущаю, как утекает в пустоту время, которое могло бы быть потрачено на что-то другое. Однако где-то в потемках души я тщательно запечатываю страх, который силиться вырваться наружу.
Ведь в сущности, ничего не измениться… Я так боюсь это осознать…
Боюсь услышать, что однажды мои мечты навсегда разлетятся на мелкие кусочки.
«Разбитая чашка, уже не чашка».
Бродить в глубинах своей души в поисках ответа…
«А души человеческие темны, даже самые прекрасные»…